Алексей Щусев. Архитектор № 1 - Александр Анатольевич Васькин

А пока на стадии обсуждения проекта нашлись и те, кто не согласился с идеей Щусева разместить башню вокзала не в середине фасада, а справа от центра. По мнению критиков, перенос башни в середину значительно украсил бы здание, но Щусев-то, со своей стороны, стремился к совершенно другому эффекту, как раз отсутствию симметрии, что и было одним из ярких проявлений стиля московского барокко XVII века, положенного автором в основу своего неординарного проекта. Три месяца продолжался спор, пока, наконец, все разногласия уладились и точка зрения Щусева была принята за основу. Зодчему удалось убедить всех в своей правоте и в итоге 12 ноября 1913 года проект Казанского вокзала был утвержден. Два года — непривычно много — работал Алексей Викторович над этим проектом (а ведь в это время велась работа и по другим направлениям), но ведь и объем-то был какой!

А вот предложенную Щусевым башню минарета пришлось убрать, ее из уважения к населяющим Восток России миллионам мусульман автор включил в эскиз вокзала в 1912 году, вход в мечеть планировался из зала ожидания. Однако эта идея не получила «высочайшего» одобрения и не была реализована.

Начало Первой мировой войны не остановило планы Николая фон Мекка, а даже наоборот, вызвало еще большую потребность в его кипучей деятельности. Его железная дорога стала активно использоваться для перевозки продовольствия и фуража для воюющей армии.

К 1915 году на месте будущего вокзала удалось закончить закладку фундаментов и построить главную башню. Нестеров писал: «На днях поеду на Казанский вокзал. Щусев звал посмотреть модели постройки вокзала. Сооружение очень интересное, и думаю, оно займет среди московских архитектурных красот не последнее место. Здание в минувший сезон доведено почти до верху Сумбекиной башни и представляет массив, перед которым противоположный старый Николаевский вокзал кажется игрушкой. Все минувшие дни у нас была зима, со снегом и морозцем, сегодня пошел дождь и поползло…»[118]

А вот что сообщала газета «Московские ведомости»:

«Новый Казанский вокзал, сооружаемый по проекту и под наблюдением А. В. Щусева, будет грандиозным сооружением, выходя фасадами на Каланчевскую площадь, Рязанский проезд и Рязанскую улицу.

Общий объем всего помещения составит 60 тыс. куб. сажен. Постройка вокзала с полным его оборудованием исчислена по смете в 7 млн.

Центральный вход, ведущий с площади в вестибюль, будет увенчан башней — башней княжны Сююмбеки в Казани с гербами Казанского царства — золотым стилизованным петушком, тут же под башней — громадные часы.

Обширный вестибюль будет отделан с роскошью, стены украсят панно работы Н. К. Рериха, изображающие битву с татарами при Керженце и покорение Казани. Пол в вестибюле из черного и красного порфира. Расположенный рядом с перронным залом зал ожидающих 8-мигранной формы, со звездчатым сводчатым куполом, просветы которого будут расписаны в восточном вкусе.

Из вестибюля и перронного зала выходы ведут в громадный зал-ресторан I-го и II-го классов. Он будет обставлен в стиле Петровской эпохи. Стены затянуты зелеными с розовым шпалерами. Деревянный резной плафон будет изображать в аллегорическом виде города и народности тех губерний, с которыми соприкасается линия Московско-Казанской железной дороги. Особый вестибюль для прибывающих пассажиров, отделенный от зала-ресторана служебными помещениями, выводит с платформы приходящих поездов прямо на Рязанский проезд.

Правая часть здания вокзала по Каланчевской площади отводится под багажный зал и зал III-го класса. Вход в багажный зал расположен вблизи центрального входа и будет украшен гербами Москвы, Рязани и Казани. Для пассажиров IV-го класса и воинских команд отводится особое помещение.

Центральную часть вокзала займут 6 крытых платформ, длиной по 80 сажен, с 12-ю подъездными к ним путями»[119].

К живописному оформлению Казанского вокзала привлекли весь цвет тогдашнего изобразительного искусства, это были Александр Бенуа, Борис Кустодиев, Зинаида Серебрякова, Мстислав Добужинский, Николай Рерих, Александр Яковлев, Иван Билибин, Евгений Лансере. Со всеми художниками Щусев работал в творческом содружестве. Например, о работе с Бенуа он писал: «Над отделкой ресторана вокзала пришлось много поработать и по деталям сложной орнаментации. Первые эскизы отделки сделал я. Затем включился приглашенный Александр Бенуа. Он сначала повернул характер орнаментики немного в сторону Рококо, но затем направил и ее в характере Петровской эпохи московского периода».

Правда, поначалу Бенуа воспринял щусевский проект в штыки: «Утром в Третьяковскую галерею по зову Грабаря, который предлагает мне „феноменальный“, по его мнению, заказ: одну из декоративных картин строящегося Казанского вокзала, а также наблюдать за другими живописными работами в том же зале. Но все же какая это мерзость, которую собирается строить Щусев и от которой этот тупой Грабарь в восторге, считая эту жалкую ерунду — московским барокко. Не знаю, как быть? С одной стороны, пора бы выступить с чем-либо крупным, с другой — участвовать в таком деле под дирижерством такого безвкусного человека, как Щусев, довольно стыдно. Сегодня ездил к Щусеву знакомиться с состоянием дел»[120]. В итоге, как мы понимаем, пришлось «участвовать».

И потому 14 сентября 1914 года в письме Николаю фон Мекку тон уже иной: «Прошу вас передать дорогому Александру Владимировичу Щусеву мой сердечный привет. Очевидно, что, следуя зову души, он весь ушел в работу над композицией страждущих на Куликовском поле, и, возможно, что я не застану его в Москве?» Щусев все же оказался в Москве — и уже 18 сентября Бенуа повез ему показывать эскизы стенной росписи зала вокзального ресторана.

Алексей Викторович ценил способности Александра Николаевича, что не мог не почувствовать последний. 26 января 1915 года он описывает в дневнике завтрак у Щусева, где был и Кустодиев: «Сегодня я примирился со Щусевым. Он собирается издать по-русски Витрувия, пользуясь изданным Палладио с комментариями Барбаро. И это очень почетно. Затем он ухаживает за мной, прямо трепещет, как бы меня не спугнуть. Не прочь даже пригласить Петрова-Водкина по моему желанию»[121]. Не преувеличил ли Бенуа? Как-то не похоже на Щусева: «Трепещет»…

Иронически описывает Александр Бенуа и общение с заказчиками: «Вчера состоялись смотрины наших этюдов (для Казанского вокзала). Прибыли их высочество граф фон Мекк с супругой и дочкой в мастерскую Щусева, и художники были удостоены высочайшего благоволения…»[122] Смотрины удались.

Александр Бенуа о «румынском» лукавстве Щусева

Фон Мекки (дядя и племянник) приглашали художников по своему вкусу, с чем Щусеву приходилось считаться. Так, для росписи зала ожидания первого класса они позвали князя Сергея Щербатова, даже не имевшего профессионального образования, но бравшего уроки живописи у Игоря Грабаря и Леонида Пастернака. Вот что он рассказывает:

«Мой друг Воля Мекк (В. В. фон Мекк. — А. В.), столь же сильно, как и я, все ужасы войны переживавший (он служил в Красном Кресте и был